Священная война. Луганский дневник

У меня есть приятель. Закончив один из Луганских университетов, через год он устроился в него работать. Дело было уже после 2014 года. Не преподавателем, а специалистом в один из многочисленных отделов, типа, связей с общественностью. Такая неприметная должность с такой же зарплатой.

И вот спустя три года мой приятель едет в отпуск в Украину. Проводит там время и, как это часто бывает, выкладывает на своей страничке в соцсетях фотографии своего отпуска. Здесь вполне можно было бы сказать, что для Луганска отдых в Украине это уже почти Пхукет. Так вот он выкладывает свои яркие и далёкие от политики фотки, которые от силы привлекут его друзей, и возвращается и в ус не дуя домой в Луганск.

А по приезду ему не продляют контракта в том университете, где он проработал без нареканий все три года. Дело в том, что одной из опрометчиво выложенных фотографий было фото в… вышиванке. И ректор того самого университета, которому услужливые замы открыли, показали, и ткнули носом в это фото, принял волевое решение расстаться с таким вот неблагонадёжным, хоть и вполне безобидным сотрудником.

А теперь представьте, какая судьба ждёт того учителя в Луганске? Да, уволили не по статье и без уголовных или каких-то других преследований. Но в общем-то история дурно попахивает, правда? И это я к тому, что здесь бы применить все знания в области адвокации и всего остального, чтобы показать, что вышиванка это всего лишь одежда или что каждый имеет право на самовыражение.

Со мной была история. Мне помогла в 2015 году церковь. Помогла один раз продуктами питания для моего несовершеннолетнего ребёнка. Пакет с кашами и детским питанием мне передали от российского Патриархата через его Луганское представительство. Меня сфотографировали на фоне этого пакета, а через время я увидела эту фотографию в соцсетях на странице частного лица со всеми моими данными – фамилией, должностью, размером зарплаты…

Поисковая работа автора поста заслуживала отдельного внимания. Посыл поста был в том, что позор таким, как я, кто, получая зарплату, претендует на гуманитраную помощь. Под фото к тому моменту как я обнаружила этот пост разгорелась жгучая дискуссия под двести комментариев – кто-то отстаивал мои интересы, кто-то проклинал меня вместе с автором этой страницы. Я потеряла дар речи. Мало того, что церковь попросту «слила» данные о получателях гуманитарной помощи, предоставив частным лицам фотографии и полные контактные данные своих респондентов, так и способствовала этой священной войне за пакет гуманитарки с кашами, соками и мягкой игрушкой.

А знаете, как я узнала о той странице в соцсетях, куда и подписана-то не была? Мне позвонил украинский журналист и попросил комментариев. Сказал, что прочитал всё обо мне под постом о спекуляциях на гуманитарке. И просил меня дать свои комментарии – правда ли на фото я, правда ли всё написанное обо мне. А мой адрес и телефон ему не составило труда найти. Его интересовало, что я об этом всём думаю, чтобы сделать материал.

Позже куча изданий поставили репост этой страницы – благо фото было вполне качественное, а я на нём была вполне узнаваема. Это был холивар. Куда писать и звонить? Кого просить удалить пост? И кто имел право на всё это?

Получив помощь в церкви, я запустила невидимый маховик священной войны в соцсетях. И это не учитывая того аспекта, что помощь была получена в зоне военного конфликта для несовершеннолетнего ребенка.

Утром я почувствовала себя звездой чёрного пиара. Часть моих знакомых оставили комментарий под тем постом. Часть незнакомых людей посылали мне проклятия. А автор страницы, раздобывший моё фото, прославил меня как мог. Особенно впечатляло его обращение ко мне на своей странице: «В то время, когда бабушки Донбасса голодают, кто-то мог бы заглянуть в собственный холодильник прежде чем просить гуманитарную помощь».

Дальше было не менее тяжело. Я написала всем тем друзьям, чьё мнение ценила, как понимаю эту ситуацию. И как ни странно, мои друзья остались со мной до сих пор. Я написала редакторам тех украинских сайтов, кто поставил этот материал, что живу на Донбассе, и независимо от правдивости их материала, я могу пострадать уже потому, что в том посте были мои полные данные, отсыл к моей зарплате и финансовому «благополучию» по мнению моего «благожелателя».

Как ни странно, все, кто выставил у себя материал, удалили его по моей просьбе. И самым сложным было удалить тот самый пост, который как смерч закрутил всё на моём пути. Да, пост был удалён. Но это была вершина, с которой всё началось, но никак не её последствия.

Потом я получила письмо от автора поста о том, что местный священник – представитель российской гуманитарки, просил передать мне: «Бог простит». То ли о том, что я съела кусок не своего пирога, то ли о том, что не имела права просить, то ли всё вместе. Прикрываясь религией меня простила местная церковь, которая выдав мне продуктовый пакет, слила все мои данные в соцсети, чем вызвала невероятный шквал изменений в моей жизни – я потеряла возможность устроиться в гуманитарный проект, я до сих пор вздрагиваю при упоминании о гуманитарной помощи, которую раздаёт церковь…

К чему это я всё? О том, что мы живём в очень сложное время. Кто-то не имел права выкладывать своё фото в вышиванке, чтобы сохранить работу в «республике», а кто-то не имел права брать у церкви кашу для ребёнка, потому что помощь, как оказалась, тоже очень избирательна.

Ольга Кучер, Луганск, для «ОстроВа»