Ярмарка тщеславия. Луганский дневник

Ещё в июне 2014 коллега не без тени гордости рассказывала нам историю: её дочери-выпускнице в социальных сетях стал писать взрослый мужчина. Точнее писали они друг другу, но когда пишет школьница – это одно, а когда ей отвечает непристойными предложениями взрослый мужчина - это уже статья. И пока там кипели страсти по-Набокову, обеспокоенная мать стала искать механизмы разрулить ситуацию. Но наша история не о несостоявшемся интиме – этим я вас вряд ли удивлю. Мать нашла выход на местных командиров «ополчения», чтоб те помогли ей разобраться с этим взрослым ухажёром дочери. То, что, в принципе, было по силам отцу – поговорить по-мужски…

Дело даже не в том, что за честь ее дочери вступились люди с оружием, а то, как она нам это рассказывала. В ее рассказе были особые нотки гордости и тщеславия – она подчёркивала, как она нашла выход на бородатых мужчин с оружием без царя в голове, и они встали на ее защиту мужественно и бескорыстно. Смысл послания - у неё было покровительство, о котором мы тогда даже не слышали.

Позднее я много раз выслушивала о том, что за кем-то кто-то стоит. И не просто стоит, а вмешается, если это будет нужно. «Мой муж служит в министерстве госбезопасности. Вы знаете, что он может вам всем устроить?»

И это только потом все понимали, что служит он там низшим чином и не совсем прямо ТАМ… Но холодок по спине в ту минуту чувствовали все, - знали: с этой структурой лучше не связываться.

Соседка в приступе очередной бытовой соседской ссоры выкрикнула нам: «Мой зять служит в МГБ. Я скажу ему, чтобы он с вами разобрался». И нам в принципе, было понятно, что таинственная структура «МГБ» вряд ли будет вмешиваться в соседские распри, но кто знает, что придёт в голову ее зятю…

Такие угрозы были в моде первые два года – родственниками с оружием грозили по любому поводу, как каким-то особым иммунитетом.

А потом что-то произошло, и люди в форме сами стали уязвимыми – то ли пригрозили не тому, то ли перегнули палку. И сейчас уже, наоборот, козыряют другим: «мне сотрудник «МГБ» угрожал расправой, и ничего». И было ясно, что если это подать правильно и особо жалостливо, будет внутреннее расследование, и здесь уже ему придётся искать свой особый иммунитет, доказывать, что никому он не грозил, и вообще знать ничего не знает обо всей ситуации. Работу в таких структурах стали бояться потерять, ею стали дорожить.

Ещё один аспект – хвастать. Да, так по-детски и почти мило. Вчерашний «ополченец», расчувствовавшись, рассказывал мне, как затарил свой погреб сырками и творожками из какого-то охраняемого им производства в августе 2014 года. И ничего, что сроки на молочную продукцию давно вышли, что сырки уже вздулись, главное было урвать свой кусок пирога. А к этому ещё тонны металла, который он вывозил ото всюду, пока мог. Пока его не ранили по нелепости, и ему не пришлось уйти с этого сырно-металлического рая. И ему уже и строить-то в принципе ничего не нужно, но пусть этот металл лежит – хлеба он не просит, в крайнем случае, можно будет продать.

Таких вот историй о райской жизни в первые дни, когда можно было брать, тащить, воровать под прикрытием местного закона - уйма. Сосед обеспечил свою семью военной формой на несколько поколений вперёд. Его мать зимой ходит в добротных берцах – пусть и не по размеру, но тепло, и всем при случае она подчёркивает, что ей это сын подсуетил, пока служил.

Да в любой дом вчерашних ополченцев зайдите, и вы найдете всё то, что удалось вынести со службы, - пусть это и не нужно, пусть не пригодится, но лучше пусть все эти танковые шлемы, ватники, теплые штаны, ножи, котелки, салфетки, бельё лежат дома...

Каждый тащил то, что мог – в этом особенность человеческой природы. Знакомый украл огромный нож и промасленный грязный тулуп. Ватник был таким грязным, что его невозможно было хранить дома, но и оставлять такую ценную вещь было жаль – вдруг, пригодится?

Конечно, о таких вот «победах» говорят сейчас неохотно и не всем – только подвыпив, бахвалясь. Сейчас уже не те времена, когда можно было брать безнаказанно, тоннами, вывозить буквально все под предлогом нужд армии. Тогда так делали многие – вскрывали запертые магазины, врывались в повреждённые офисы, искали брошенные предприятия. Сейчас у всего появились новые хозяева…

Особый шарм – хвастать чем-то довоенным, преувеличив это в разы.

«Я тогда была начальником большого отдела», - раз за разом рассказывает всем соседка, которая уже пять лет торгует на рынке. И ее воображение дорисовывает тому отделу сотрудников, а предприятию оборотов. И кто-то, вероятно, ей верит, раз она повторяет эту историю годами.

Другая соседка без устали рассказывает всем историю, как она когда-то была заведующей детским садом. Этот пример ложится универсально на любые истории вот уже пять лет. Буквально каждый её ответ начинается со слов: «Вот когда я была заведующей». Это означает, что раньше или работали лучше, или у неё появился какой-то особый жизненный опыт благодаря тому опыту профессиональному. И если соотносить период её руководящей должности с послевоенной безработицей, то он в разы меньше. Но кто станет уточнять? Кто вообще будет что-то спрашивать, если любой рассказ начинается с таким вот апломбом.

Ещё фишка – говорить, что пригласили работать. Например, на руководящую должность заместителя директора школы по хозяйственной части – то есть завхозом. Но человек подаёт себя не иначе как заместителем директора школы – лучшей в районе. Или невзначай ввернуть о том, что звали преподавать в какой-то местный вуз, но я отказал, потому что мне лучше и дома. Или звали, уговаривали и сразу же дали полторы ставки. Не зная того, что работать в бюджетной сфере некому, многие верят – удивляются только тому, как не замечали потенциала такого ценного работника в своём соседе.

Хвастать сейчас можно многим – довоенными возможностями, службой, возможностями в «армии», потерянными богатством или уже послевоенными предложениями, когда звали, уговаривали, но я отказал. И все знают, где ложь, а где правда, но никто не возражает. Во-первых, сами такие, а во-вторых, - придуманной жизнью люди живут тогда, когда у них нет нормальной реальной жизни…

Ольга Кучер, Луганск, для «ОстроВа»