«Они среди нас». Луганский дневник

Есть три категории тех, кто живет здесь: первая – те, кто молчит, вторая - кто всё ругает, и третья - оптимистично смотрит в будущее. Последних я, правда, встречаю очень редко, но предполагаю, что они есть.

Кто-то оптимистичен по роду деятельности, кто-то – от того, что поймал переменчивую удачу за хвост – пенсия местная, пенсия украинская и зарплата. Эти действительно в эйфории по целому ряду причин. Во-первых, возраст позволяет им работать, ситуация позволяет получать все максимальные преференции, а к ним и российскую помощь в виде тех 10 000 рублей, которые были один раз, а потом еще.

В семьях молятся на таких стариков, кто работает, получает две пенсии и крутится из последних сил. У их неутомимости простая природа – они понимают, что дальше ничего уже не будет. За увольнением (не дай Бог!) другой работы не будет по причине возраста, да и сам возраст работает против них. Время косит неумолимо, безжалостно, выхватывая из строя самых сильных то ковидом, то инсультами, то онкологией.

Это молодежь вздыхает: впереди еще ой как долго работать до пенсии. Молодым нет смысла рвать сердце на части. А старики бегут спозаранку на работу, стараются успеть больше на этом последнем жизненном витке.

У них здорово учиться оптимизму и стойкости. И они-то уж точно из тех, кто не станет сетовать на судьбу. Они рады работе. Их не нужно подгонять и заставлять. Благодаря их рачительности удается выучить внуков, женить детей, помочь молодым, сделать ремонт и купить крупную технику. И все это  тихо, вполголоса. Все по той же причине - чтоб не спугнуть переменчивую синюю птицу, которая пока сидит на плече.

Это раньше старики были потерянными – не ориентировались в технике, пугались цен, обходили крупные магазины. Сейчас они основные покупатели мяса и молочного, легко ориентируются в магазинах бытовой техники и знают, в каком коммерческом центре лучше курс на снятие украинской пенсии.

Моя приятельница дважды в год ездит в Украину по делам. В весьма почтенном возрасте она договаривается с перевозчиком и пять дней колесит по миру за 450 евро в одну сторону, чтобы доехать из нашего пункта А в тот украинский пункт Б, куда по мирной жизни было ехать ночь поездом.

Приезжает уставшей, разбитой, вымотанной, но ловко решает все вопросы – помощь как переселенцу, пенсия, покупки. У нее даже появилась своя швея там, которая ее уже ждет. Не каждый человек справился бы с такими нагрузками – пять дней в маршрутках, где битком вещей, детей, животных и все с разными политическими взглядами, но общей целью – добравшись, что-то решить.

Вторых, ругающих жизнь, - очень много. Их сетования разные – от простой озлобленности до перечисления  потерь. «За девять лет я живу уже в третьей стране! И я не уверена, что это последний вариант, я не знаю, где проснусь через год».

Историй потерь очень много, они однотипные и разные, рвущие сердце и слишком мелкие. Кто-то сетует, что девять лет назад мог есть шашлыки в ближайшем уличном кафе каждый день со своей обычной зарплаты. Кто-то – что потерял за эти девять лет всю свою семью…

Историй потерь так много, что они сводят с ума. Каждый новый знакомый старается рассказать свою историю потерь – долго, тягуче. Как будто в этой терапии ищет ответы на все вопросы для себя. И как будто по мере говорения боль становится меньше. Иногда для разговора нужно оказаться в одной маршрутке рядом, и разговор вспыхивает сам собой.

Есть третья категория – это та тонкая прослойка интеллигенции, кто не говорит вообще о политике. Они обходят эту тему и уходят от любых провокаций. Они могут деланно говорить о театре, книжных новинках и милых пустяках, но будут упорно обходить любые острые углы, считая дурным тоном говорить на любые скользкие темы. Кто-то считает неправильным критиковать страну, в которой живешь, а кто-то уже обжигался на критике. Слишком опытные, чтобы ругать что-то вслух.

Но при всем этом нехитром разделении, вокруг очень мало счастливых людей. И любое упоминание прошлой жизни вызывает слезы, умиление, улыбки. Истории, как мы ездили на море на майские, как много путешествовали, как покупали ненужные вещи от того, что могли их купить. Истории о тотальном счастье до 2014 года. Плохое давно забылось. А добавьте к этому возраст, стрессы, болезни. Ты был моложе на девять лет, на целую жизнь. И уже от этого все то кажется счастливым.

«Будь мудрее», - желает мне подруга. Я не критикую и не сетую, я выслала ей фото из Москвы. Не про политику, но вышло, что любое фото теперь может оказаться таким. И она рвет со мной все контакты. Ее сын в Украине. И она за Украину всем сердцем.

Таких не нужно вербовать спецслужбам, они среди нас. Это вчерашние учителя украинского, это те, кто лишился работы, семьи, прежнего уклада жизни и не нашел себя в новом измерении. Их тоже много. Молчаливые, похожие на натянутые пружины. Прощупывающие почву, а после выливающие на тебя весь негатив. Пророки среди нас. Они знают, как должно быть и ждут, упорно верят, что так и будет. С ними страшно. Если остальные понятны, то эти как мины замедленного действия. Им жить бы не здесь, но так вышло, что не уезжают и вместе с тем ненавидят нас, город, время – все, что удерживает их здесь. Им претят эти вспышки счастья рядом. Они как молчаливый укор всему, что происходит.

«Будь мудрее», - на какое-то невинное фото. И почти сразу же от друга из Украины: «Я думал, что знал тебя, а ты умело скрывалась все эти годы». За минусом двое друзей. И я понимаю, что молчать сейчас самое правильное. Не деться личным, не говорить о том, что беспокоит.

А вместе с этим разговоры о политике происходят сразу же, после первого тоста. И в этих недоуменных и разрозненных фразах выходит удивительная картина полного недоумения от всего происходящего и еще больше страха от неведения своего будущего.