Луганский дневник. Кому в "ЛНР" жить хорошо

В эту игру «А вот до войны» мы теперь будем играть всю жизнь, приписывая тому отрезку жизни всё новые подробности, в которых правда и вымысел будут уже не отделимы. За последние сутки я услышала отсылки к довоенному прошлому дважды. Без каких-то слезливых сожалений, просто как констатацию.

Первый раз мастер сказал, что до войны качество выпускаемой продукции нашим общим знакомым было намного лучше, а второй раз знакомый тоже предельно спокойно говорил о том, что имел раньше и что имеет сейчас. Я думаю, многие уже приняли условия новой жизни и привыкли к ним. То есть этап, необходимый для адаптации, у многих прошёл. И уже сейчас после отрезка в эти почти три года разделяющего жизнь на до и после большинство из нас не смогут сказать, а хотят ли они вернуться к прошлому.

Осенью 2014 это было вполне нормально – говорить о том, как будет, когда всё вернётся к прежней жизни. Сейчас люди прочно обосновались в новой реальности, в которой есть планы, работа, бизнес и прочее-прочее-прочее. И здесь заметна такая забавная штука, что далеко не все стали жить плохо. Плохо стало тем, у кого и раньше было не ахти. Те же, кто и до войны что-то имел, только упрочили своё положение и увеличили доходы. Бедный стал нищим, богатый не только восстановил прежние возможности, но и накопил капитал.

Как это может быть? Ну, с нищими легче. Не все могут оформить две пенсии, дающие возможность нормально питаться и покупать лекарства, поэтому часть людей, живущих на дотации «государства» откровенно нищенствует. Поэтому для всех них запредельная мечта даже не СССР, а возврат к началу 2014, когда была возможность брать кредиты, что-то планировать, сносно питаться. Не хорошо или отлично, но просто нормально. Это сейчас понятно, что тогда и было хорошо. Но стало это понятно именно сейчас, когда материальное положение катастрофически ухудшилось.

Те же, кто только ждал должного пинка, наконец, могли проявить себя – поехать на заработки в Россию, покорять большие города или новые страны. То есть по прежней жизни этот средний класс привычно работал бы на привычных местах, сетуя на зарплату, но при этом стабильно выезжая по горячим путёвкам в отпуск. Пройдя путь увольнения, безработицы, поиска работы и адаптации в новой среде этот средний класс вряд ли приемлет для себя возврат к прошлому. Ну, да, было лучше, но менять то немногое, чего удалось добиться сейчас, уже страшно. Работа стала даже нравиться, есть перспективы роста. В общем, было хорошо, но пусть уже будет как будет, чтобы не было хуже.

А вот те, кто действительно мог и имел раньше, оставшись в Луганске, прошли поистине грандиозный путь. Поиски отжатых машин и оборудования, сложный путь перерегистрации предприятий, поиски поставщиков и нового рынка сбыта и прочее-прочее-прочее, чего хватит на пару томов никому не нужных историй взлётов и падений.

И как же отказываться от всего этого, на что потрачена уйма денег, времени и бездна сил? А главное, многим действительно удалось не только выплыть из бурлящего водоворота нового времени, но ещё и укрепиться в нём: занять пустующие места аренды, найти поставщиков, нанять специалистов, купить по бросовой цене собственность и не только отбить потери, но ещё и прилично заработать на всём.

Конечно, самым популярным, как и во все времена, была и будет торговля. Человеку нужно питаться. И здесь поле деятельности огромное – от ларьков-модулей до супермаркетов, где отовариваются те самые представители денежного класса.

Всё чётко по рангам – рынок для бедных, супермаркеты для богатых. И каждый из представленных групп скажет, что в их жизни сейчас всё есть – привычные товары, места досуга, работа. В зависимости от потребностей. И кого в таком случае нужно спасать и от чего? Только тех самых нищих, страдающих от тотального голода и безденежья. Но в этом случае почти для всех них выходом могли быть бы две пенсии, на которые «республиканские» пенсионеры сейчас разве что не молятся. И если на словах они за какую-то определённость, то в душе каждый боится потерять это шаткое равновесие с пенсией здесь и там. То есть, все как-то устроились.

Хотя нет, те, кто и раньше был инертен, третий год ищет работу в пределах своего дивана, сетуя на тяжёлые времена, те же, кто раньше только амбициозно мечтал, достигли чего-то даже при таких непростых данностях, пройдя через вахты, невыплаты, обманы, ночёвку в неотапиваемых помещениях и прочие коллизии лишений.

Мой знакомый, вернувшись из поездки на окраину «республики», был впечатлён – у его клиента от попадания снаряда сгорела крыша. Пострадала, конечно, не только крыша, но не логично ли было бы уехать от туда, где всего в нескольких километрах линия фронта и никто не исключает того, что попадания могут быть ещё.

Но хозяин пострадавшего дома маниакально восстанавливает потери: «Я здесь родился, здесь и умру». И тех, кто не видит своей жизни нигде, кроме своей земли, множество. Я бы не поняла этого раньше. Плохо – беги, продавай, оставляй, ищи лучшей жизни. Но на своей земле начинаешь ценить эти пяди чернозёма, из которого годами выбираешь мергель и который, кажется, знаешь уже на ощупь. Отказываясь от своей земли, будто бы отказываешься не просто от родительского дома, а от своих корней, прошлого, истории.

Я вчера убирала за двором – первые весенние работы, первые мозоли от граблей в этом сезоне. И я поняла, что я тяну время. Я скучала по этой земле, по запаху костра, по крикам уток над головой. По неспешным разговором моих соседей, возвращающихся с работы. Лет десять назад я бы не поняла этого. Просто земля и просто утки, просто работа, которую необходимо сделать и хочется сделать быстрее. А с возрастом приходит какое-то совсем другое понимание всего. Понимание того, что земля дороже того, что вокруг.

И вместе с этим понимаешь, что уехать отсюда – это предать память, труд поколений, вложенный в эту землю, предать загрубевшие от работы руки стариков, знавших эту землю на ощупь. Просто чёрная земля, а значит и стоит непомерно много. И это понимание приходит то ли с возрастом, то ли после всего пережитого здесь. Но бросить и оставить это уже невозможно.

Ольга Кучер, Луганск, для "ОстроВа"