Другая страна. Как живут в Украине политические беженцы из России

После акций протестов на Болотной площади в Москве, Кремль начал раскручивать так называемое «болотное дело» - привлекать и сажать активистов, которые участвовали в оппозиционных акциях. При этом под маховик силовиков попали не только те, кто действительно был на улицах и площадях Москвы, но и те, кто просто участвует в протестном движении. Не все из оппозиционеров стали дожидаться милицейских арестов, последующих судов и, покинули страну. Некоторые решили просить убежище в Украине. Сейчас таких в нашей стране – 4 человека: Алексей Девяткин, его жена Дженни Курпен, Михаил Маргелов и Филипп Долбунов (Гальцов) . Такое малое количество обусловлено, в том числе, и тем, что Украина крайне неохотно дает политическое убежище россиянам. Последний такой случай был аж при президенте Викторе Ющенко. С приходом к власти Виктора Януковича о чем-то подобном и говорить не приходится. В этом году в миграционной службе отказали в предоставлении убежища Девяткину, Курпен и Маргелову. Они подали в суд, но пока отечественная Фемида не на их стороне.

«ОстроВ» решил выяснить, как живется в Украине с таким неопределенным статусом активистам «Другой России» Алексею Девяткину и Дженни Курпен.

Дженни: Во-первых, у нас не было загранпаспортов. У нас не было визы, естественно. А в Украину можно спокойно въехать по гражданскому паспорту.

Алексей: Мы бы, наверное, поехали в Финляндию, потому что там есть друзья, там…

Д: Финляндия это одна из стран, где больше всего приняли чеченских беженцев и, в принципе, там практикуются очень широко убежища для россиян, чего не скажешь об Украине. Там есть знакомые, правозащитники, которые могли бы поспособствовать с решением всех проблем. И это близко, потому, что мы не хотим ни в какую там Америку.

- А кроме Финляндии, другие страны Европы?

Д: Вот у нас был эпизод с Долматовым ( Александр Долматов – активист «Другой России», при странных обстоятельствах погибший в Голландии, после того, как ему там было отказано в политическом убежище. Долматов в России работал конструктором ракетного предприятия. Его соратники считают, что в Голландии на него оказывалось давление западных спецслужб, которые хотели, чтобы он с ними сотрудничал – «ОстроВ») с Голландией. Я просто поняла, как работает миграционная система. Что даже страны члены конвенции абсолютно не знают своих обязанностей, не знают прав искателей убежища. Отношение негативное благодаря многим факторам. Потому что россияне, те же чеченцы, очень сильно наследили. Как бы репутация очень плохая.

К тому же, я вижу здесь сотрудников ООН… Вся эта европейская чиновничья система она совершенно прогнившая, просто с низу до верху. У меня нет никаких иллюзий.

- А ты не делаешь скидку, что, например, сотрудники ООН здесь – это местные украинцы со всеми вытекающими?

Д: Это не местные украинцы. Там есть в штате украинцы, но все руководство европейское и все это такая чиновничья бюрократическая структура, - это люди абсолютно не знающие, что происходит в России. Глава Управления Верховного комиссара по делам беженцев (УВКБ) ООН – чех. Он сам бывший беженец. Он получил статус в Швейцарии. Сейчас возглавляет три региональных отделения: белорусское, украинское и молдавское.

Но, он человек, абсолютно встроившийся в эту бюрократическую систему. Он не плохой, сам по себе, не глупый. Но просто они настолько укоренены в этой системе, что сами ведут себя точно также, как и любая чиновничья структура.

- Как вообще происходил сам процесс вашего побега из России? Вы взяли вещи, сели в поезд и поехали?

А: Там не все так ровно прошло. На тот момент, когда мы решили покинуть Россию, мы были в Нижнем Новгороде и, поскольку, у Нижнего с Украиной нет никакого железнодорожного сообщения, то мы поехали в Москву, забрали вещи, собрались, купили билеты. Спокойно пересекли границу, приехали в Киев…

- А здесь как, Вы приехали и сразу пошли в наши миграционные органы?

А: Нет, мы, сперва, обратились в ХИАС (HIAS) - Hebrew Immigrant Aid Society, «Общество помощи еврейским иммигрантам» - «ОстроВ»)…

Д: Мы сначала почти месяц выясняли, как это все делается. Мы не знали, куда нам идти.

А: … ХИАС – это партнерская организация УВКБ ООН. Они помогают собрать документы на подачу в миграционную службу. Оказывают бесплатную помощь – юридическая и всякая разная. Поговорили с ними – они нам помогли.

- Интересна сама процедура, - как это происходит? Вы к ним в офис пришли и говорите: «Мы политические беженцы, примите нас»?

А: Мы созванивались предварительно с ХИАСом. Объяснили свою ситуацию, что вот, мы хотим просить убежища в Украине. Нам говорят, что приходите на встречу, на собеседование. Там они нас расспрашивали очень подробно: кто мы, чем занимались, что заставило уехать из страны. Они как бы для себя составляют картинку о человеке. Для них важно, например, чтобы мы не были замешаны в каких-то насильственных акциях. Т.е. мы уехали не потому, что кого-то там убили или зарезали, а потому что были участниками мирного политического процесса.

Потом они подготовили наши дела, сказали адрес миграционной службы, куда там подавать документы.

ХИАС предупреждает миграционную службу, что у них есть новые люди, они должны прийти.

Когда мы приехали первый раз в миграционную службу – это был такой сумасшедший дом. Нам сказали, что нужно приезжать очень рано, потому, что в день они принимают не больше трех-четырех человек. Естественно мы приехали туда рано.

Д: Они открываются в 10. Мы приехали в 7 утра и не успели.

- Там уже очередь была?

А: Там уже пришли какие-то люди, какие-то беженцы. Нам сказали сотрудники этой службы, что вот у нас толпа народу, они еще со вчерашнего дня типа не успели все сделать, поэтому сегодня принимают их, а нам прийти в другой раз.

Так мы, со второй попытки, попали на первое собеседование… Там тоже самое все, что и в ХИАСе, только может не так подробно. В миграционке у нас было по два или по три собеседования…

Д: И одно уточняющее насчет меня.

- А паспорта когда забрали?

Д: В августе,15 августа.

- Т.е. вы приехали в конце июня и, где-то через месяц – полтора, их у вас забрали. А вместо паспортов вам дали какую то справку. Что это за справка как вам с ней живется?

Д: Это вообще такая бумажка, которая по факту не является никаким документом, по ней ничего нельзя сделать. Это чисто для ментов, которые, кстати, тоже о ней, не все, знают.

А: Там в ней какие-то общие данные и на последней странице идет продление документа. Справка закончилась и мы готовимся к новому витку противостояния с миграционкой, потому что нам надо ее по-новому заводить и продлевать. Вот Миша (Михаил Маглов – «ОстроВ»), как раз уже ходил вчера, у него такая же ситуация как и у нас, и они отказали. Был скандал.

- Отказали продлевать и все? А на каких основаниях?

Д: Просто отказали и все. Видимо, у них там какой-то технический сбой. Нам тут просто рассказывали, в том же УВКБ, что в Одессе кончились бланки этих справок.

А: Там у людей документы забрали, а им даже справки взамен не выдали.

- Работу по этим справкам вы здесь найти не можете.

Д: Легально мы здесь работать не можем. Я по-прежнему пишу какие-то статьи для российских СМИ. Это не регулярные доходы.

- Постоянное ощущение того, что ты «на чемоданах», оно сильно давит? Сильнее чем фактор опасности?

Д: Это очень давит, очень

А: Оно не проходит и очень усложняет жизнь. Вот это ощущение неопределённости, непонятно абсолютно, что будет дальше…

- Но вы для себя продумывали, что будете делать дальше, если Украина все же откажет?

Д: Мы рассматривали такой вариант. Отправим вещи, по почте, друзьям, и сами поедем. Но пока еще ж ничего непонятно, неизвестно…

- Но вы считаете все же, что вам сложно будет получить здесь убежище?

Д: Во-первых я считаю, что мы здесь не получим ничего. А во-вторых, даже если мы получим, нам же все равно отсюда нужно будет уезжать. Потому что мне очень не нравится то, что здесь происходит.

- Ты имеешь в виду политический аспект?

Д: Да. Потому, что Янукович это надолго. И это все усугубляется. И это все будет зависеть от того, что происходит в России, а в России ничего хорошего не намечается.

Д: При этом очевидно, что спецслужбы-то будут сотрудничать и на конфронтацию никто не пойдет. И дать россиянам здесь убежища – это означает, что они признают, что в России репрессии, что несвободная страна и так далее. Зачем это надо? Нам в УВКБ ООН, по-русски, сказали четко, что мы портим отношения Украины с Россией.

- Так вот прямо в лоб?

А: Да. Мы когда высказываемся о том, что Путин – гандон, то мы вот, конечно, создаем напряжение. Нас все время просят вести себя тише. Не высказывать никакого мнения о происходящем в России, да и вообще ни о чем. Потому что все это, якобы, портит нам ситуацию.

- А вы чувствуете разницу, контраст какой-то, между Украиной и Россией?

А: Ну да. Не знаю даже, как это объяснить, мне кажется, что ту проще жить. Единственное, что четко для меня понятно, что в Украине менты не такие ублюдочные отморозки как в России. Почему-то мне вот так кажется…

- Думаю, украинцы бы с тобой не согласились…

А: У нас они абсолютно отмороженные и тупые. С ними не реально вообще идти на какой-то контакт. Тут нас ни разу обычные патрули не останавливали, сделать какое-то замечание, проверить документы.

Д: В России у меня такая ситуация постоянно: раз в неделю возникала, что останавливают просто так. Любые поводы…

А: Они просто совершают такие зверства и запредельные вещи, что у нас их просто откровенно ненавидят…

- Чего стоит один этот ваш опер, печально знаменитый, который ребенка 6-летнего задержал…

Д: Окопный - это известный персонаж, да. Он подозревался в убийстве, и до сих пор это не расследовано все.

А: По моим наблюдениям центр «Э» он неприкасаемый. У них индульгенция на совершение абсолютно любых действий. Их привлекают к ответственности очень редко. Где-то в каком-то регионе Э-шника привлекли за то, что он какого-то бездомного уговорил свастику нарисовать и поймал его на месте преступления. Это потом как-то вскрылось. Но это единичные, мелкие случаи.

Д: Реально серьезные преступления, такие как убийства, или нападения никогда не раскрывают.

А: Они сами не скрывают и говорят нам, что чем больше на них поступает жалоб, тем больше их хвалит начальство. Что, вот молодцы, значит, вы работаете, что на вас жалуются.

Центр «Э» укомплектовывался из расформированного УБОПА – т.е. это абсолютные отморозки. Как только начали работать, они абсолютно привычными методами для себя пытались уничтожить те же региональные отделения «Другой России»: били, угрожали. Потом, когда они уже поняли, что это не всегда срабатывает, стали работать по-другому…

Д: Подкидывают наркотики, патроны, просто на людей нападают. Подбрасывают что-то, что потом, по их экспертизе оказывается экстремистскими материалами.

А: Самое интересное, что они хватаются за все. Например, у нас в Нижнем Э-шники двух парней из протестного движения лично пытались отправить в армию. Бегали за ними на митингах с повестками из военкоматов. Вывозили на машине в военкомат на медицинскую комиссию…

Д: Еще одному человеку при задержании в Москве, в автозаке, вручили повестку, хотя у него вообще белорусское гражданство. Сейчас его забрали в армию в Белоруссии.

- Белорусы с вашими силовиками плотно сотрудничают?

Д: Да. Они все - одна тусовка, они приезжают к нам…

А: Некоторые горячие головы нас спрашивают, почему вы не поехали в Белоруссию или Казахстан? О чем вы? Какая Белоуссия, какой Казахстан? И эти люди – это сотрудники УВКБ ООН, которые задают такие вопросы.

А: Они спрашивают, почему мы не поехали в Казахстан, ведь там очень хорошо.

- А вы чувствуете внимание спецслужб сейчас?

Д: На самом деле - да. Следили несколько раз. Во дворе видели каких-то оперков. Тут даже не надо обладать никакими сверх способностями, просто на этих людях написано все.

А: Меня пытались вызвать на беседу в СБУ, но она сорвалась. Они нам позвонили, мы тут же сообщили всем правозащитникам, адвокатам. И они нас уговорили сходить на эту встречу, но в присутствии адвоката, чтобы ничего там не случилось, никто нас не похитил.

Мы согласились, приехали в назначенный день, и тот оперативник, который хотел с нами поговорить - его просто не оказалось на рабочем месте. Никто не знал где он, он не нашелся и, больше нам они не звонили.

Они тоже с такой странной формулировкой нас на эту встречу приглашали, что, мол, мы знаем, что вы просите убежище, и от наших встреч будет зависеть решение по вам. Как-то в таком плане сказано было.

Д: Хотя от них это вообще никак не зависит.

- И больше вас не беспокоили?

Д: Еще когда мы ездили на Западную Украину, в Ужгород.

- А вы спокойно можете ездить по стране?

А: Уже не можем. У вас приняли закон о том, что нужно паспорта предъявлять при покупке билетов и посадке в поезд. Мне вообще очень нравилось, что паспорт не надо предъявлять - пришел и купил. И никаких вопросов не возникло…

Д: Когда мы ездили на Западную, за нами реально ездили, реально следили. Мы просто поехали посмотреть Западную Украину, перемещались там по городам.

- Может они подумали, что вы поехали к «бандеровскому подполью»?

А: Нам сказали, что Ужгород – это пограничный город, чего вы туда поперлись? И правильно сделали, что вас там остановили.

- Вас там остановили?

А: Да. Мы приехали в Ужгород, идем по перрону. И какой-то мужик стоит и говорит: «Добрый день». Я ему говорю: «Здрасьте», и мы продолжаем идти дальше. А он: «Подождите, подождите», вот, мол, пограничная служба, корочку показал.

Д: И он только нас остановил. Мы с ним страшно поругались.

А: Он вертел наши документы, эти справки, и так, и сяк, не знал, что с ними делать. Звонил начальству, спрашивал что делать. Мы говорим, что будем звонить адвокату - он еще больше занервничал. В итоге он плюнул и сказал: «До свидания».

- А потом, вы чувствовали, что за вами следят?

Д: Ну какое-то такое ощущение было… В итоге нам в УВКБ ООН сказали, что мы сами виноваты, что мы не должны перемещаться по стране, хотя это нигде не запрещено.

А: Это, как они говорят, в целях безопасности. Нам постоянно пеняют на то, что мы ведем себя вызывающе и вредим себе.

Д: Нас в феврале вызвали на беседу в УВКБ ООН. Нам сказали, - фактически это был шантаж, я считаю, - что если мы будем продолжать активность в прессе, если мы будем говорить о своих делах, то они прекратят нам помогать.

А: Их очень взбесило то, что мы устроили пикет памяти Долматова. Нас за это отчитывали. Говорили: «Не занимайтесь политической деятельностью». Хотя это был просто пикет с требованием расследовать факт гибели.

Д: Они нам сделали выговор, что я как-то не так себя вела в суде, что я не имею право ругать российскую политику и Путина…

- Уточню. Это все не представители украинских властей, а представители международной организации вам говорили?

Д: Да, что мы портим отношения Украины с Россией. Дело в том, что они вступили в какие-то официальные отношения с Украиной. Они получают деньги на свою деятельность от государства. Что, по-моему, противоречит статусу этой организации…

- Что ты имеешь в виду говоря «получают деньги»?

Д: Им выделено 2 миллиона гривен на программу интеграции то ли для сирийцев, то ли для сомалийцев… Нам сказали, что Украине не нужна пятая колонна.

- Это опять таки в УВКБ ООН сказали?

Д: Да, там были произнесены эти слова, что ни России, ни Украине не нужна в нашем лице пятая колонна. И что если говорить плохо о Российской политике – это может обернуться для нас проблемами.

- Уже год как вы здесь. Вот, обернувшись назад, вы бы сейчас поступили также?

Д: Да. Тогда было арестовано 3 или 4 человека – сейчас 28. И я думаю это не конец. Они осудят эту часть людей, потом возьмутся за другую. Это еще лет на 5 растянется, если не больше.

- Но если это будет развиваться такими темпами и людей запугают, «Болотная» уже навряд ли повторится?

Д: Я думаю, это непредсказуемо. То, что будет это все подогреваться - я не сомневаюсь…

- Возвращаясь к Украине. Многие россияне приезжая сюда, говорят, что тут есть политика, тут есть свобода. Вы, увидев ситуацию изнутри, пожив здесь, как оцениваете такое мнение соотечественников?

Д: Просто я жила здесь с 2006 по 2008. И я считаю… Я не считаю, что здесь есть политика. Здесь есть экономика. И это очень важно. Потому что в России экономики нет-любая ресурсная экономика - это фейк. А здесь экономика есть. Раз есть экономика, то все строится на этой логике.

Та же Тимошенко не просто так сидит в тюрьме. Понятно, что она не ангел и так далее. Но она политзек в любом случае, потому что при другой власти она бы не сидела, совершая тоже самое. И второе отличие, глобальное, в том, что здесь другой народ. С другим менталитетом, с другими принципами Это не болото. И самое главное, что здесь активны регионы. Здесь регионы активны даже больше чем большие города.

- А какие регионы ты считаешь активны?

Д: Запад, «Свобода». Я негативно отношусь, в принципе, к тому, к чему может привести лидерство «Свободы», но на данный момент – это единственная реальная, живая какая-то сила, которая действует и которую поддерживают в регионах.

- По активности на нацболов чем-то похожи…

Д: Да. Поэтому я за ними слежу, мне интересно, что они там делают. Конечно, я сталкивалась с какими-то отмороженными… В Киеве они сумасшедшие просто. Они приходят на какие-то мероприятия, в подворотнях могут напасть на людей.

- Ты сталкивалась с агрессией в отношении себя, от правых, от «Свободы»?

Д: Нет, не себя. Вот пример. Была живая библиотека в Гостином дворе, там были и ЛБГТ и леваки какие-то, и организаторы нам сказали, что будьте осторожней, потому что уже напали на человека.

- Я не оправдываю, но это старая затяжная уличная война правых с левыми, в этом нет ничего удивительного, у вас это тоже есть. Но, у нас, правда, пока без трэша и трупов с обеих сторон, не считая убийство Максима Чайки в Одессе.

Д: Здесь в этом не участвуют мусора. В России это все делается по ментовским наводкам, там всех отмазывают.

А: Это все тот же центр «Э».

- Если бы у вас была возможность жить в Украине без того давления, которое сейчас есть, насколько вам было бы комфортно здесь? Остались бы?

А: Тут хорошо, комфортно, уютно. Тут столько всяких факторов. Нет, например, языкового барьера, можно спокойно общаться - поймут и поговорят. Близко Родина. Ну и климат мягкий. Правда, для меня это уж слишком жарко.

- Последнее. Что вам помогает держаться, не сломаться? Ведь вы в сложной, подвешенной ситуации, в Россию неизвестно когда вернетесь - Путин может править еще и 10, и 20 и 30 лет. Стержень откуда берется?

А: Как бы это банально не звучало – но стержень это уверенность в своей правоте, в той точке зрения, которую мы отстаиваем.

Беседовал Виктор КалашникоВ, «ОстроВ»

Присоединяйтесь к "ОстроВу" в Facebook, ВКонтакте, Twitter, чтобы быть в курсе последних новостей.